Пожаловалась я, что хочу делиться своими мыслями, хэдканоннами и блаблабла с большим количеством единомышленников. Сказали мне "Ну так создай блог на таблере" Ну и создала. Не знаю, что из этого выйдет, но пущай будет.
Возвращаюсь к истокам. Далёкий 2008 год, эта Женщина в моих ушах, мой восторг и понимание смысла её слов. Это было невероятно. Спустя долгое время я снова вернулась к ней. Потому что эта Женщина не перестаёт меня восхищать, особенно, когда практически вся музыка представлена в сексуализации женщин, эгоизме и бессмысленности. Она как тяговый луч рядом с чёрной дырой.
Так что оставляю тут клип, к которому я дошла после её блестящего выступления на VMA.
Перед тем как уеду опишу сегодняшний странный сон. Сон страннее вчерашнего.
Сначала я ходила по магазину, покупая продукты, и в итоге взяла какую-то хрень вроде пары карандашей, ручек и ластиков, потому что не нашла того, что по списку. Отойдя от кассы я нашла Зимнего в моём свитере, и мы пошли вместе по маркету снова, но он внезапно перестроился, стал тёмным, с каморками вместо стеллажей, и мне снова стало не по себе. Мы вышли на улицу, где было что-то вроде восточного рынка. Долго ходили, пока не дошли до конца, где всё было перегорожено военным транспортом и повсюду стояли солдаты. Они сказали, чтобы мы отошли, но, конечно же, рядом было полно зевак. В толпе я потеряла Зимнего и решила пойти к маркету, где мы могли бы встретиться. Но пробираясь обратно я внезапно оказалась в одном купальнике и пляжном платье, что пиздец странно.
На меня начали идти люди - и мужики и бабы, и они вдруг затанцевали, как в ёбанном индийском фильме. Я побежала в сторону домов, но меня теснили и пытались задавить. Как раз в это время рука из одного окна высунулась, крепко меня схватила и потянула внутрь дома. Став на ноги я увидела Ярха. С шоколадно-матовой кожей почему-то. Как всегда охрененно красивый. Дальше начинается порно, но я его пересказывать СНОВА не буду Скажу только, что Ярх в красной кожанной куртке, белыми волосами и подведёнными чёрным карандашом глазами охренительно сексуален.
Опуская детали, Ярх вколол мне какой-то афродизиак, и я оказалась у себя дома, в своей комнате. Сначала ко мне вошёл брат, и мне было так хуёво, что я просто сказала ему позвать кого-то постарше - внезапно - мужа моей сестры, при том, что сестры у меня вообще-то нет, и вошёл парень - такой высокий, темноволосый и светлоглазый, всё в моём вкусе, начал нести какую-то ахинею, в общем, как обычный тупой качок, пересмотревший передачи вроде Малаховой или как там, и, ну, он пытался мне как-то помочь. Я на него наорала и отослала подальше. Потом пришла ОНА. Танахия. И тогда вот стало совсем хорошо, потому что она успокоила мои нервы, была такой милой и понимающей, что ну как там было не влюбиться ещё больше, я плыла от счастья, но всё же проснулась, когда Танахия села на постель.
Собственно, вот и весь сон. Странный блядский сон. Я не понимаю с какого перепугу сознание вот это мне выдало, потому что... ну, я ни о чём таком не думаю в последние дни, как бы смысла-то нет, Зимний рядом, что за проблемы Но Балор понял моё "Пожалуйста, давай как вчера, но не хуже" по-своему.
Если ещё и сегодня будет такой же бред, пересмотрю список своих таблеток. Может, они с наступлением официальной осени провоцируют ЛСД трипы.
ПУФ! Первый сон - я с Зимним в Лондоне, хотя это больше не Лондон, а что-то вроде Парижа или Рима с красной брусчаткой. Закат ярко розовый, домишка вроде испанских, но я точно уверена, что это Лондон. Мы идём мокрыми от дождя улицами куда-то вглубь города, и заходим в такой офис... ну, типично русский - мутно-зелёный пластик на стенах, древний продавленный диван, какая-то мерзкая репродукция Айвазовского на стене, папоротник в углу и вертикальные жалюзи. Зимний говорит, что это - салон, и ему надо подстричься. Выходит девушка, записывает его в очередь и говорит ожидать, хотя в зале никого, кроме нас. Она выходит, а я спрашиваю у Зимнего нельзя ли было найти место поприличнее - мне совершенно не по себе там находиться, словно кто-то смотрит со всех сторон, и при этом сумерки сгущаются. Так прошли сутки ожидания - но ни свет за окном, ни наше положение, не менялись, словно это не сутки были, а две минуты, но я знаю, что прошли сутки.
Я прошу Зимнего убраться подальше и поскорее, и он, удивлённо на меня смотря, берёт меня под руку и уводит. На улице - ясный день, солнце, тепло, голубое небо и птички поют. Потом Зимний берёт велосипед непонятно откуда, говорит мне садиться за ним, и мы едем через арку, похожую на Триумфальную к лугу рядом с Эльфеевой башней, но её там не было. Мы по прежнему в Лондоне.
Зимний сворачивает и мы едем по холмам, вдруг уже ночь - синяя, тёмная, и резко начинается ветер. Вдалеке небо рассвечивается молниями, видно сгущающиеся тучи, они сворачиваются в трубу, пускается сумасшедший дождь и я понимаю, что вот-вот спустится торнадо. Перед нами люди танцуют у костра - что-то вроде Купала, и им всё не по чём, и, как ни странно, мне самой не страшно, я спокойна как удав, даже при том, что торнадо я боюсь до усрачки.
Дальше снова смена декораций - мы стоим у скалы, сбоку - водопад, через обрыв в километр - ещё скала, позади - какой-то дедушка, похожий на тибетского монаха. Он что-то говорит Зимнему, Зимний говорит мне цепляться за него, я прыгаю Зимнему за спину и смотрю вверх - от скалы до скалы протянут трос, и Зимний, перекинув вдвое сложенный бинт (?!) как на тарзанке со мной съезжает на другую сторону. Под нами ревёт река, бело-серые скалы, и мне опять таки нихрена не страшно - с моим-то страхом высоты.
Как только мы перебираемся на ту сторону, как только спускаем ноги на землю - земля проваливается, и я вижу, чувствую, как лечу вниз и меня погребает коричневая земля. НО - когда я прихожу в себя, рядом уже что-то похожее на подвал с крохотным окошком вверху, Зимний сидит с тем дедком пьёт чай за столиком, и я такая "ДА ЧТО БЛЯТЬ ПРОИЗОШЛО" и сажусь пить чай с ними. Моргаю - и подвал уже как шикарный дом с панорамными окнами, выходящими на экзотический сад, а позади всё так де стена из земли и глины. Прошло уже около 20 лет, нас окружают люди, диваны, кресла, у нас с Зимним есть взрослая дочь, которая у окна пила чай (ПОЧЕМУ БЛЯТЬ ЧАЙ). На диване сбоку - внезапно - Кеннеди и Джеки, смеющиеся и обсуждающие с нами закон о равноправии темнокожих, и рядом со мной на соседнем кресле сидит Крис, мать его, Пайн, с такой стрижкой, как у него сейчас, но в военной форме советских солдат, в ранге майора. И ему охренеть идёт. Он пьёт чай с маленькой фарфоровой чашечки и подмигивает мне, когда я шокированная понимаю, что он это Доктор. Да, тот, что с Галлифрея. И мне становится офигеть спокойно от понимания, что он всех нас на ТАРДИС вывезет.
Второй сон. Я с какой-то знакомой/подругой - не понятно кто именно - ходила по городу в поисках "той самой блинной", не знаю что вообще за блинная, но она мне второй раз снится - я каждый раз её ищу по всему городу. Мы ходим, натыкаемся на аптеки, на кафе, на стрип-бар даже, но не на неё. Потом мы заходим в какое-то помещение, я вдруг в жёлтом костюме феи с крылышками, подруга в виде пирата, с нами СНОВА Пайн в сине-жёлтом костюме Кирка из Бейонда, и мы стоим у выставки посвящённой Рагнареку. Я вся такая серьёзная с битч-фейс выхожу вперёд и начинаю втирать, что Крис Хэмсворт - отстой, что он детей бросает, и Тор из него никакой, а Локи надо волосы выдёргивать, и сон, к счастью, обрывается.
Хрен его пойми, что дало такой эффект - таблетки, Ночь перед Рождеством перед сном, посиделки вчера с друзьями, размышления о фике про Джима Кирка, общество Зимнего или пересмотр два дня назад Доктора. В общем, хуй знает, почему меня так вставило, но то ощущение безопасности за спиной Зимнего мне очень даже понравилось Да и сами сны по пробуждению оставили послевкусие веселья, а не страха или ватафака. Так что - Балор, сэнк ю вери мач фор пёрфект дримс, и теперь, спасибо мигрени, я надеюсь на повторение.
Второй день под огромным впечатлением от Харви. Рокпорт, Хьюстон... Это всё ужасно. Как для человека, с пяти лет дружащего с фобией стихийных бедствий, это прям УХ. Жутко, страшно и до мурашек. Все новостные каналы, все друзья-знакомые гудят только об этом. Сегодня видела по дороге на работу грузовые авто с гуманитарной помощью. Знакомого, служащего в НацГарде забрали рано утром на грузовом военном самолёте в Хьюстон. Большая часть моих друзей волонтёрила после Катрины, и сейчас босс тоже предложил желающим поехать - я до чесотки хочу и готова ехать вот прям щас, потому что блять это кошмарно не мочь помочь физически, видя все эти сообщения с криками о помощи от дочерей и сыновей об их больных родителях, от матерей о синеющих младенцах, о запертых в домах инвалидах, но блядская больница - из-за того, что я на рекавери ещё меня никто не отпустит. Ну, хотя бы вечером поеду закуплю всего, что им там надо - одежду, гигиенические средства, еду, немного игрушек, и отправлю с теми, кто едет. Ненавижу быть такой беспомощной. Только год назад мы были в Хьюстоне проездом - милый город, такой зелёный, такой спокойный, и то, что с ним сейчас... Это физически больно. Читать о том, как умоляют о помощи, и то, что там не успевают до всех добраться - это рвёт мне сердце. Как и видеть тех, кто первыми пришли на спасение - полицейских, пожарных, медиков - все от эмёрдженси - валящихся с ног от усталости. Они работают неустанно, по 14 часов в сутки, некоторые - до 22. У них нет времени попить или поесть, они постоянно в воде, мёрзнут, нервничают, а ещё у них садятся телефоны и рации - они не могут прийти на помощь тем, кому она нужна. Дождь ещё не закончился. И Хьюстону, и Рокпорту ещё предстоит пережить эту ночь. Мне страшно за всех, кто там сейчас - и в приютах, и ещё нет.
Быть эмпатом тяжело, ребят. Главное, что мне кажется, будто всё хуже, чем оно есть. И никак, блять, не могу помочь. Ничем. Кроме материальных благ. Понимаю, что это тоже важно, очень даже важно, особенно для спасённых, но там есть те, кто может всё ещё умереть от такого огромного списка факторов, а я за сотни километров и могу только сочувствовать и обновлять информацию.
Выписали из больницы. Ещё в четверг вечером, и рано утром в пятницу уже была дома. Отсыпалась почти весь день, не знаю почему - вроде бы в больнице тоже спала, казалось, что выспалась на год вперёд. Но нет.
Вообще я если и попадаю в больницы, то с каким-то пиздецом. С обструктивным бронхитом например, в год окончания школы, под потолочные антибиотики, потому что более мягкие не помогали и вообще угробили иммунную систему.
Спустя годы попала в этом мае - с сотрясением, пролежала неделю и свалила в Ирландию в день выписки. Очень умное было решение, потому что летела с такой адской мигренью, что стюардесса боялась, как бы я не откинулась вообще.
И вот в этот раз. В июне прошлого года меня пытались затянуть в больничку из-за сотрясения и трещин, а также из-за тахикардии, но я сбежала снова в Ирландию. В этот раз не свезло - 31 августа свалилась с нервным истощением, а потом прибавились ещё 100500 диагнозов. Гора обследований, катетеры в венах, обнаруженая аллергия, приставленный лично ко мне медбрат, который следил, чтоб не сбежала, и, под конец, интубация. Жёсткая такая интубация - до сих пор дерёт горло и ноют уголки губ. Список таблеточек пополнился не только от нервов, но и для сердца, анемии и сосудов. А ещё грёбанный кальций - ненавижу его, заебалась ногти стричь.
Выбравшись из больнички, улеглась дома. Спасибо Зимнему, от меня ни на шаг не отходящему - поит меня моим любимым глинтвейном и кормит печеньками, водит под ручку смотреть на звёзды и не разрешает говорить и кричать, потому что горло. Я даже по телефону не говорю и только пишу. Ненавижу это.
Что в больнице была куча травм - от ушибленного большого пальца до укола ножом - именно укола, а дома ещё больше стало веселья - вчера замкнуло нерв на левой лопатке, сегодня ударила саму себя по носу и едва остановила кровотечение - слабенькое, конечно, не так, чтобы всю одежду уляпать, но было мерзко.
Как же я ненавижу временами мой чёртов организм, который решает, что мне и без того мало хрени в жизни, так ещё и добавляет. Чую, что все мои с доком опасения по поводу будущего грядущего пиздеца оправдаются.
Ужасно боялась писать этот фик теперь. Он очень выматывает эмоционально. Но я всё равно его когда-то закончу, потому что люблю Джима Кирка и он достоин, чтобы его характер раскрывали так, как он того заслуживает. Оставляю снова кусочек
Они возвращаются в 1600 по земному времени, и Джим, сдав отчёты и Энтерпрайз в порт, идёт прямиком в бар, надеясь забыть парализующий его на секунду ужас, когда связь со Споком пропала. Он выгоняет образ Саввик из сознания алкоголем и сексом, но до конца это не удаётся – когда в квартире Джима раздаётся писк коммуникатора, он теряется и думает сразу о худшем. Получает сухое сообщение от Первой, что в 1000 адмирал Пайк ожидает его и коммандера Спока в своём кабинете. Джим радуется точно как Чехов, подумав, что им дадут первую серьёзную миссию, наконец-то полноценно отпустив. Ночь проходит отлично, и с утра Джим чувствует нетерпение.
Он выливает свои эмоции на Спока, не в силах сдержаться. Спок смотрит на него снисходительным, но добрым взглядом, хотя он расстроен – Ухура наверняка задала ему жару ночью. Джим не спрашивает – не хочет портить Споку настроение ещё больше. Но Пайк справляется с этим на ура. Спок пытается защитить Джима, подставляя лишь сильнее, и Джим близок к тому, чтобы придушить своего первого прямо в кабинете Пайка. Оставшись наедине, Пайк давит Джиму на мозоль, именуемую Тарсусом, умудряясь делать вид, что этого не делает.
Джим покидает кабинет Пайка в раздрае и находит на своём ПАДДе срочное сообщение от Сэм. Он спешит в больницу, находит палату с бледной сестрой и остаётся с ней до вечера, пока его сменяет Айла.
Джим чувствует себя разбитым. Он не станет дядей. Не в ближайший год. И Джиму хочется плакать, как плакала Сэм на его груди, только и от того, что он потерял своего ребёнка тоже. У него снова отобрали всех и всё, что ему было дорого. Он пишет Боунсу, не получая ответа, и вспоминает, что он в Джорджии с Джоанной. Джиму тошно от самого себя, и он отправляется в бар. Где его, как в Дне Сурка, находит Пайк. Джим, конечно, не ждёт объяснений и извинений. За то, что провернул Джим, из Флота выгоняют, он ещё легко отделался. Слова Пайка приятно греют пустоту, и Джим опрокидывает виски уже не так безразлично.
читать дальше Джим идёт по штаб-квартире, внутренне смеясь о том, что ещё носит капитанские погоны, капитаном не являясь. А потом видит вооружённых безопасников, и волнение поднимается в нём в геометрической прогрессии. Спок, как ни странно, действует успокаивающе, хоть Джим и скрывает это за раздражением. Он не собирается прощать его так легко, понимая, впрочем, что вины Спока нет.
Адмирал Маркус Джиму не нравится. Он видит его лично впервые, но он неприятен ему. Джим вспоминает сухой, но уверенный голос Кодоса, и передёргивает плечами, осознавая, что сравнивает адмирала Звёздного Флота с убийцей населения целой планеты.
Джим чувствует, что Спок смотрит на него, пока Джим читает краткую информацию об их предполагаемом злодее. Когда Маркус называет имя, Джим не понимает абсолютно ничего. Но решает не заострять внимания.
Джим приказывает адмиралам, и не чувствует ничего, кроме страха.
А потом Пайк умирает.
Вайнона вызывает Джима, когда он сидит уже неподвижно второй час. Он смутно помнит, что происходило после того, как пришли медики. Он почти не помнит, что говорит матери. Он только знает, что ему очень, очень одиноко. Как тогда, в ту зимнюю ночь.
Боунс отправляет сообщение, что уже в пути. Джим не знает, чем тот поможет, но тихо благодарен. Джим не замечает, как наступает рассвет, и будит его только звонок Спока.
Маркус рассказывает им прописные истины, Джим бесится внутренне, он хочет мстить, он хочет достать этого ублюдка хоть из Преисподней и заставить ответить за ложь, за осквернение имени Джона, героя-ребёнка, выжившем в Аду Тарсуса IV. Джим понимает, что скопроментирован, и рад, что Спок ничего не говорит об этом.
Позже уходит Скотти. Джиму кажется, что Энтерпрайз стала более пустой. Джиму кажется, что он стал ещё более одиноким. Он срывается на Хане, Ухура кричит, одёргивая его, и Джиму стыдно за то, что показал себя слабым.
Хан до странного напоминает Джиму тёмную версию себя. Джим уверен, что убивал бы любого, кто стал угрозой его семьи. Он был Ханом на Тарсусе, и Айла потратила не один год, выбивая из него Джима времён Тарсуса и строя Джима нынешнего. Джим перестал быть таким дёрганным, отвечающим на каждый выброс в сторону мамы, Айлы, Сэм или Боунса, но желание грызть глотки тем, кто косо смотрит на его семью всё ещё с ним. И противостояние Маркуса и Хана напоминает Джиму всё больше его собственное противостояние Кодосу. Маркус забрал у Хана семью, Кодос забрал семью Джима. Джима пугает подобная ассоциация, но он ничего не может с собой поделать.
А ещё он умирает. Джим не помнит подробностей, не помнит, что говорил, лишь туманно помнит о том, что рядом был Спок, и что Спок плакал. Джиму больно от того, что снова заставил его проявить эмоции.
Он просыпается от зыбучего чёрного сна, слыша в ушах голоса семьи. И первым, кого он видит, часть его семьи – Боунс в стерильно белом костюме, всегда напоминавший в нём Джиму жука, проверяет его показатели, и Джиму спокойно. Ему кажется, что ничего этого не было – ни Хана, ни смерти Пайка, ни смертей его подчинённых, ни размозжённой головы Маркуса, ни оглушающего крика Кэрол, ни варп-ядра, ни слёз Сэм.
Джим улыбается Споку – лживо, болезненно, и засыпает снова.
Висит вторая глава В самую тёмную-2, но нет ни настроения, ни желания её вычитывать. Почему-то мне не нравится то, что я там сделала с Балором. Вообще нет сил что-то писать. И читать. В принципе что-то делать. Вдохновение накатывает, открываю ворд и... всё. Закрываю.
Больница. Смеркалось. На самом деле нет В общем, влетела с понедельника в больницу аки ракета на орбиту Земли. Док верещал и пищал, закинул меня в палату и приказал не рыпаться, а то посадит на всё время на снотворное. Ещё и ксанакс отобрал, скотина. Зато у меня есть медбрат, которого ко мне приставили в виде охраны. Чтоб не сбежала, как в прошлый раз. Медбрата зовут Сержио, он рыжий и с бородой, а ещё маньяк слегка. Мы подружились. В извращённом смысле. Он угрожает меня скальпелем расчленить, а я - привести волка. Почему именно волка - он не врубается, конечно, зато я ржу как заправский злодей. Сердце шалит как бешеное. Оно понятно почему, но тварь эдакая, загнала меня в больницу. Теперь ни читать, ни слушать, ни смотреть что-то со своего не могу, ибо там боль, а боль - это повышенный пульс и давление, а там и писк приборов, которые будят даже мёртвых. Ну нахрен такое лечение. Через неделю сдавать работу. А я в больнице. Босс терпелив, но мне от себя тошно - как мямля в больницу попала. Давно просилась, конечно, но всё же. Пойду дальше докторишку доставать. Авось с ума сойдёт и отпустит домой.
У мелкого сегодня ДР. Совсем большой уже, через два года будет законно пить в Америке Знаете, когда вот вы с детства жили как кошка с собакой и только изредка выглядели мирно (не больше пяти минут в год и по праздникам), а после того, как разъехались и стали жить порознь, отношения резко изменились. Не скажу, что мы прямо друзья-друзья, но бесить друг друга стали куда меньше. Может, потому, что видимся только в скайпе и в реальности раз в год.
Сейчас вот ужасно стыдно, как я тогда издевалась над мелким. Как обзывала, как подзатыльники раздавала, и, думаю, ему тоже стыдно, что он меня колотил (по-детски конечно). Но сейчас родители не могут налюбоваться на то, как мы, заседая в скайпе на часы, ржём со всего в мире или смотрим фильмы/сериалы. Или как мы спорим о комиксах и Докторе, рассказываем о том о сём, шутим и вспоминаем. Это... наверное, то, что называется настоящими отношениями старшей сестры и брата. Когда ты, как старшая, раздаёшь ему мягкие тычки, но можешь спокойно объяснить что надо было сделать, чтобы больше такого не произошло и смягчить гнев родителей (что случается ой как часто), успокоить и отвлечь от всех проблем и усталости, а он в своё время поражает меня каждый раз своим мышлением и говорит что-то такое, над чем я потом долго зависаю. Он показывает мне кошку, я показываю ему свой завтрак, и так всегда. Это какая-то стабильность.
Не уверена, что когда-либо мы были бы в таких отношениях, живи до сих пор под одной крышей. Всё же нас обоих жутко раздражали наши привычки и то, что все, кому не лень, пытались ткнуть нас в то, что мы же брат и сестра. Расстояние, как ни странно, сближает. В каком-то смысле.
Ден говорит то, что все должны услышать. Спасибо тебе, за эти слова
Я просто хочу сказать пару слов. Я почти не спал прошлой ночью, было много мыслей, и хочу сделать видео о них. Издевательства это не только проблема школьных годов, когда кто-то толкает другого ребёнка и говорит ему, что он умник, или толстый, или уродливый, или тупой, или задрот. Это одна из форм издевательств, то, что случается со всеми, и это неправильно. Но также неправильно, также болезненно сидеть за клавиатурой и распылять ненависть на другого человека. Когда вы несогласны с чьим-то политическим выбором, их религией, их творческого выбора, их характером, их внешним видом. Когда вы пишите эти слова и отправляете его в кибер-пространство вы - издеватель. Вы наносите больше ущерба, чем вы можете себе представить. Мы ВСЕ ответственны за это. Мы ВСЕ делаем такие ошибки в отношении кого-то, причиняя им боль. Можем ли мы всё это, пожалуйста прекратить? Это моя просьба. Мы теряем так много людей по причине самоубийств. И мой вопрос "Когда "достаточно" будет достаточно?" Когда мы начнём меняться? Когда мы ПРЕКРАТИМ издевательства над друг другом? Можем ли мы говорить с друг другом с любовью? Можем ли мы говорить с друг другом с добротой? У нас всё ещё может быть своё мнение, мы можем всё ещё иметь мысли и выражать их, но делать это с любовью. Я верю, что можем. И надеюсь, что мы будем.
Все, наверное, уже слышали главную новость музыкального мира. Этот мир - часть меня десять лет, и я разбита так, как сложно кому-либо представить. Год назад я потеряла человека, который был для меня прекрасным другом. И та боль всё ещё со мной. Она не проходит и я знаю, что никогда не пройдёт. Я пытаюсь с ней жить. В этом году я потеряла своего Спасителя. Человека, сделавшего для меня едва ли не больше, чем кто либо вообще на этой планетке. Честер был для многих сродни библейскому Иисусу - он вёл нас за собой сквозь тьму боли и безысходности своим голосом и своим примером. Он не боялся говорить вслух о своих проблемах. Он учил нас справляться со всем этим дерьмом, именуемым жизнью.
Чёрт побери, я не могу поверить, что он уже БЫЛ.
Я несколько раз пыталась покончить с собой в прошлом. И в недалёком тоже. Но в последние минуты меня всегда останавливало то, что есть люди, которые тоже через это проходят, что им тоже больно, и я решила жить ради них и вопреки тем, кто делает мне больно. И Честер, много лет назад, стал тем, кто подсказывал куда идти и что делать. Идти навстречу боли, а не бежать от неё. Бороться со своими демонами, а не прятаться за них. Что это нормально - тосковать, плакать, рыдать и говорить о пережитом насилии, о попытках самоубийства и о всём том, что кружится в безумной голове. Творец, тем более такой, как Честер, всегда с тонкой, но широчайшей душой, которую сломить не сложнее, чем оторвать крылья бабочке. Но как же мало тех, кто это понимает. Наверное, понимают только те, кто сам такой.
Честер сделал свой выбор. Мы не вправе его осуждать. Никто не вправе. И сейчас, где-то там в глубоком космосе, звёзды поют ему, и он сам поёт им, собирая свою бессмертную, новую группу из самый замечательный Спасителей жизней тысяч сломлённых. Они заслужили свою покой как никто. Он будет в наших сердцах и в наших плеерах до тех пор, пока мы сами не коснёмся звёзд. Он будет с нами в нашей памяти как Человек. Как Человек, смеявшийся в лицо боли и смерти, как Человек, спасавший и спасающий сейчас многих, очень многих своими словами. Он будет жить в нашей памяти как Борец. Потому что он Борец, всю свою жизнь сражавшийся с болью, которая в стократ сильнее и мучительнее чем всё, что мы можем себе представить. И если кто-то из вас думает, что раз даже Он не спас себя от этой дерьмовой жизни, то у вас есть полное право поступить так же, то вы нихрена не поняли того, что Он пытался донести. Вы сведёте весь его труд, всю его жертву, на нет. Не смейте, слышите? Всегда есть последний, легчайший путь, но перед ним нужно пройти всё, чтобы прийти к нему в последнюю очередь. А я уверена, что до этого всем ой как далеко. Смерть - это не романтика. Смерть - это боль, ужас и одиночество. Не только для тех, кто останется после вас. А для вас самих. Я никому не желаю ощущать себя настолько одиноким. Говорите, люди. С кем-нибудь, хоть с питомцем, хоть со стенами, не держите боль в себе, она разрушительна. У вас всегда есть смысл жизни - живите ради себя. Ради того, чтобы нести свою изломанную душу, искалеченное сердце и измученный разум впереди себя с гордостью, а не со стыдом. Живите, чтобы спасать и давать надежду тем, кто проходит через это так же, как и вы. Прошу вас.
И знайте - никто, никогда не сможет вас понять. Никто никогда не поймёт, через что вы проходите. НИКТО и НИКОГДА не смеет вам указывать. Никто не имеет права говорить, что вы в чём-то ущербны или чего-то не сможете. Потому что это не так. Вы - самое дорогое, самое лучшее, что случалось с этим миром, потому что вы - уникальны. Вы не из фабрики, где всем выдают одинаковые, зомбированные мозги. Вы, чёрт возьми, ненормальны в своём великолепии, которое до жути боятся те, кто вас ущемляет. Вы - самое идеальное в этом чёртовом мире, потому что вы умеете сострадать и умеете чувствовать боль. И насрите на всех, кто считает иначе, пошлите их нахуй и ЖИВИТЕ ради себя и вопреки всем тем, кто так не считает. Вы этого достойны больше, чем кто либо.
У вас всегда есть тот, кто будет посылать вам крепкие объятья, даже если я вас не знаю. Потому что я верю в тех, кто ещё чувствует настоящую, а не выдавленную обществом боль.
And you're angry, and you should be, it's not fair Just 'cause you can't see it, doesn't mean it, isn't there.
If they say Who cares if one more light goes out? In the sky of a million stars It flickers, flickers Who cares when someone's time runs out? If a moment is all we are Or quicker, quicker Who cares if one more light goes out? Well I do
Второй день катаю фик о Джиме мать его Кирке, реву в три ручья, потому что он внезапно (год уже как) любимый персонаж, когда я изучила хорошенько его героя и... ну вот, вылилось. Ещё решила экспериментировать со стилем.
В фике у Джима есть старшие сестра и брат - Сэм и Джонни. Я подумала - а какого фига, давайте додадим женщин в жизнь Джима. Так как Джонни не особо участвовал в жизни брата, Сэм - тру старшая сестра со всеми вытекающими. Она умеет быть строгой, но до безумия любит Джимми, и за его слёзы готова рвать глотки. Люблю её.
Ещё одна женщина в жизни Джима - Вайнона. Я пошла против большинства фиков и дала Джиму хорошую мать, которая работает, но старается участвовать в жизни своих детей.
Вообще у Джима дофига женского внимания в фике - не в романтичном смысле, а в, скорее, дружественно-семейном. Так уж вышло, что Джиму бросили все мужчины его семьи, и у него есть только замечательный пример в виде бабушки, матери, сестры и ещё одной девочки, которая спойлер.
И Тарсус был. Чтоб боль совсем. Я решила снова поднять эту тему, потому что геноцид - это то, что всегда делало мне невыносимо больно. Моя семья страдала от голода давным-давно, и это, так сказать, личное.
Вообще Джим - это тот человек, которым можно восхищаться. Он бывал в таком дерьме, вгоняя себя туда частенько своими руками, но всё равно выкарабкался. И где сейчас он, и где мы.
Посмотреть коллажи можно по клику, чтоб не жрать траффик.
И оставлю кусочек самого фика. Он сырой, ещё не отбечен и не выверен, но вот. Дальше Через сутки на лице Джима крупные капли слёз матери, а его руку сжимает Сэм. Их тут же отгоняет молодой медбрат, ворчливо говоря что-то о слишком нервных родственниках и требующего покоя пациенте.
В следующий раз Джим просыпается в квартире родителей в Сан-Франциско.
Окна затемнены, но хронометр в бывшей спальне Сэм – небольшой, но уютной, завешанной старомодными постерами и с расставленными то тут, то там плюшевыми игрушками, – указывает на раннее утро. Джим спускает ноги на тёплый паркет и вздыхает. Его плечи начинают дрожать всё сильнее, и он в конце срывается на истеричный смех. Дверь тут же открывается, и испуганная Вайнона смотрит на Джима так, словно увидела призрака.
Когда она сжимает его в крепких, болезненных объятьях, Джим уже рыдает. Мама рыдает вместе с ним, как тогда в Новый год. Приходит Сэм и обнимает Джима со спины, и тоже рыдает. Они обнимаются так около получаса, пока не слышат тихое покашливание у входа.
Джим поднимает голову и видит девушку – девушку его сестры. У неё прямые чёрные волосы, точно искусственно выпрямленные, и красивые чёрные глаза. Грустные глаза.
Орионка распихивает в стороны Вайнону и Сэм, присаживается перед Джимом на колени и берёт его руку в свою, повторяя одно слово: «Дыши». Она подаёт ему пример – делает глубокий вдох и выдох, и Джим успокаивается.
Вайнона благодарит её, пока девушка кутает его в одеяло и садится рядом, потирая его плечи.
- Ничего-ничего, это нормально, парень.
Айла – вспоминает Джим. Её зовут Айла.
Айла проводит с ним всё своё свободное время – в Академии летние каникулы, и практика у неё назначена на август. Сэм же проходит практику сейчас, и она абсолютно доверяет Айле младшего брата.
Вайнона занята во Флоте – она докапывается до истины произошедшего на Тарсусе. Джима никто не трогает. Пока.
Джим узнаёт только спустя неделю, что специальность Айлы – ксенопсихотерапия. Она прекрасно справляется, даже будучи студенткой. Проходит месяц, когда он узнаёт, что она по себе знает, что такое травмирующий опыт выживания, а потому понимает его куда лучше семьи.
Джим посещает и профессионального психотерапевта – тот приписывает ему таблетки и сон. Спать Джим ненавидит. Он не видит кошмаров, не вспоминает – просто сон — это ступор. Сон – трата времени. Но Джим спит, чтобы не беспокоить мать.
Его записывают в школу для одарённых ближе к осени, Джим сам настаивает на посещении школы, потому что оставаться дома больше не видит смысла – в одиночестве, когда Айла и Сэм пойдут на учёбу, а мама будет преподавать в Академии Флота, Джим точно сойдёт с ума.
Он чувствует это как скатывание по пологой поверхности. Медленно, но неотвратимо, он теряет контроль над своим разумом.
Эта рожа не даёт мне покоя уже вторые сутки. Так что вот. Юпитер, который стесняется наших зондов. Скоро будут обновы в Тёмной ночи. Наверное. Если не помру.
Сегодня все проблемы с телефоном развязались - сдохла карта памяти, из-за чего у телефона был токсикоз трупным ядом. Та карта служила мне шесть лет верой и правдой, хранила самое дорогое - плейлисты, остальное легко восстановляемое. Но и тут я нашла лазейку, так что всё нормально. Нервы попортились знатно, потому что из-за слетевшей карты я не могла сделать ни фото, ни скриншоты, когда ВОТ ПРЯМ ЩАС надо было. Восстановление паролей, переброска данных, документов, хранившихся на карте контактов - это та ещё головная морока, когда у тебя туча работы на горбу, брюзжащий доктор на шее и психологичная нестабильность вишенкой на десерте. Весёлая была неделька в общем
Знаете, как хороший день идёт через задницу? Хороший день заканчивается там, где начинаются трабблы со смартфоном, который вот прям щас тебе надо юзать, а он слишком для этого устал Как итог: откатка до заводских, работа тормознулась, я плююсь на рабочий айфон, потому что эта дрянь меня бесит с самого своего появления, а родненький, любименький Люся вздумал окончательно меня добить своими капризами.